Поэтики эпиграфа в романах Булгакова

Содержание
ВВЕДЕНИЕ 3

1 ИСТОРИЯ И ВЕЧНОСТЬ: ДВА АСПЕКТА ИССЛЕДОВАНИЯ
ПОЭТИКИ ЭПИГРАФОВ К РОМАНУ М.БУЛГАКОВА
«БЕЛАЯ ГВАРДИЯ» 6

2 СИСТЕМА ЭПИГРАФОВ К РОМАНУ БУЛГАКОВА 16
«ЖИЗНЬ ГОСПОДИНА ДЕ МОЛЬЕРА»

3 ПОЭТИКА ЭПИГРАФА К РОМАНУ БУЛГАКОВА 36
«МАСТЕР И МАРГАРИТА»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 49
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 52
ИСТОРИЯ И ВЕЧНОСТЬ: ДВА АСПЕКТА ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЭТИКИ ЭПИГРАФОВ К РОМАНУ М. БУЛГАКОВА «БЕЛАЯ ГВАРДИЯ»

Особенностью пространственно – временной организации булгаковских произведений является присутствие почти (во многих из них) внетекстового пространства – эпиграфа. Уже в эпиграфах, которые поэт предпосылает своим произведениям, он создает своеобразный художественный мир, отнюдь не автономный, а гармонически контактирующий с повествовательным миром произведения. Вот почему эпиграф в его произведениях выполняет определенные функции. Прежде чем исследовать эти функции, рассмотрим значение термина «эпиграф».
Эпиграф (от греч. Epigraph – надпись) – 1) в античности – надпись на памятнике, здании; 2) цитата, изречение, пословица, помещенные автором перед текстом всего художественного (публицистического, научного) произведения или его части. Эпиграф поясняет основную идею произведения или характеризует его как бы от имени другого, более авторитетного лица. Эпиграф (от греч. Epigraph – надпись) – короткий текст (часто – цитата), помещенный перед текстом; выражает основную идею, настроение или коллизия всего сочинения. Эпиграф задает тон, намекает на то, что будет увидено потом в произведении. В древности эпиграфами называли надписи на предметах, к ним непосредственно относящиеся.
Н.Остолопов в Словаре древней и новой поэзии, изданном в 1821 году, так определил эпиграф: «Одно слово или изречение в прозе или стихах, взятое из какого – либо известного писателя или своё собственное, которое помещают авторы в начале своих сочинений и тем дают понятие о предметах оных».
В Древней Греции эпиграфом называли надпись на могильной плите или памятнике. Обычно эпиграф краток. В одной из своих статей А.Л.Беем определяет заглавие как «авторский намек на тему», а эпиграф как «авторский намек на идею». Текст эпиграфа может быть взят из любого книжного источника, вымышленного источника, неопределенного источника (эпиграф к роману «Новь»), эпиграфом может стать фраза из письма, устной беседы, другого текста этого же автора. Наконец, источник эпиграфа может вообще не указываться (эпиграф к роману «Анна Каренина»). У произведения может быть несколько эпиграфов (роман «Белая гвардия» их два). Помимо общего эпиграфа могут быть даны эпиграфы к отдельным главам, книгам и др. Такие эпиграфы имеют более узкий, частный смысл, но между ними может быть обнаружено смысловое, тематическое, стилистическое или иное сходство и единство. Содержание эпиграфов может не только взаимодополнять, но и спорить, взаимовытеснять друг друга. В таком случае важно осмыслить смысловой эффект от сочетания контрастных эпиграфов (например, в романе «Евгений Онегин»). Эпиграф может повторяться в ходе повествования произведения (например, эпиграф к роману «Братья Карамазовы» возникает и в тексте романа).
Очень часто немаловажно оживить эпиграф, обратившись к тексту первоисточника, и тогда возникает необходимость сопоставить два произведения. Если возможно, то следует использовать свидетельства автора или современников о назначении и выборе эпиграфа.
Эпиграф – не только помогает прояснить идею текста, он дает толчок к развитию философских, психологических, нравственных проблем. Опираясь на приведенные выше определения эпиграфа, можно сказать, что его основная функция заключается в выражении идеи произведения и авторской позиции.
Эпиграф не есть что-то случайное в произведении. Он необходим для автора, как ключ для композитора, в котором будет звучать произведение. Это визитная карточка книги или отдельных глав её. Вот такой визитной карточкой произведений Булгакова являются эпиграфы, или предпослания.
Каковы же художественные функции булгаковских эпиграфов?
Исследуя эпиграфы булгаковской прозы, их художественные функции, можно сказать, что для Булгакова не характерен эпиграф, в котором высказывается «идея» произведения и открывается позиция автора. Для него не характерны резюмирующие эпиграфы.
После бурной первой четверти XIX века, ознаменовавшейся наполеоновскими войнами и закончившейся восстанием декабристов, русская жизнь вступила в стадию неспешного и стабильного исторического развития. Эпоха романтизма в русской литературе, с её господством поэзии, закончилась. Сначала проза как тип художественной речи, в наибольшей степени соответствующий эстетическим представлениям времени, потеснила поэзию, а затем в прозаической эпической литературе возобладал роман, став наиболее продуктивной художественной формой, способной адекватно отразить многочисленные и многообразные социальные, культурные, экономические связи, в которые вступал человек в процессе жизни. Роман стал своеобразным художественным эпосом XIX века. И поэтому в первую очередь с жанром романа связан расцвет русской реалистической литературы XIX века. В основе сюжетов классических романов лежала, как правило, судьба одного человека (вспомним «Отцов и детей», «Обломова», «Преступление и наказание»), вбиравшая в себя основные культурно-исторические, социально-психологические, философско-этические проблемы соответствующей эпохи, решавшиеся автором романа. Центральный персонаж романа претендовал на роль «героя своего времени», в котором современники узнавали наиболее характерные черты личности, рождённые условиями соответствующей эпохи [7, 125-134].
Исторические катаклизмы, обрушившиеся на Европу и Россию в первой четверти XX века, не могли не сказаться на жизни художественных форм. Это приводит к тому, что в начале 20-х годов в русской литературе возникает ощущение исчерпанности романа как жанра, со всей определённостью выраженное в статье О.Мандельштама «Конец романа»: «Отличие романа от повести, хроники, мемуаров или другой прозаической формы заключается в том, что роман - композиционное, замкнутое, протяжённое и законченное в себе повествование о судьбе одного лица или целой группы лиц. Вплоть до последних дней роман был центральной насущной необходимостью и организованной формой европейского искусства, происходило массовое самопознание современников, глядевшихся в зеркало романа. Мера романа -человеческая биография или система биографий. Ныне европейцы выброшены из своих биографий, как шары из биллиардных луз. Человек без биографии не может быть тематическим стержнем романа, и роман, с другой стороны, немыслим без интереса к отдельной человеческой судьбе...» [8, 102-120]. Михаил Булгаков, пришедший в литературу как раз в начале 20-х годов, как писатель не был причастен к художественным поискам Серебряного века и по своему воспитанию и мироощущению целиком и полностью принадлежал веку предыдущему, унаследовав, в том числе и его эстетические представления и предпочтения. Но он и сам ощущал, что его выбор жанра романа в качестве художественной формы для изображения событий Гражданской войны на Украине подчеркнуто, традиционен и несовременен. Не случайно автобиографический герой его сатирического очерка «Самогонное озеро», от имени которого ведётся повествование, говорит своей жене: «А роман я допишу, и, смею уверить, это будет такой роман, что от него небу станет жарко». Желание Булгакова написать роман, таким образом, означает и желание вернуть истории человеческое измерение, то есть сделать человека не материалом объективного и неумолимого исторического процесса, не средством, а целью истории. Это свидетельствовало о приверженности его к традиционным гуманистическим ценностям, что полностью отразилось в содержании и проблематике романа [9, 190-201].
«Белая гвардия» – первый роман Булгакова. В нем много автобиографического, но это уже исторический роман. Эта книга о русской истории, ее философии, о судьбах классической русской культуры в новую эпоху. Именно поэтому «Белая гвардия» так близка Булгакову, ее он любил более других своих вещей.
Работа над «Белой гвардией» началась уже в Москве, куда Булгаков окончательно перебрался осенью 1921 года. В очень краткой «Автобиографии», написанной в октябре 1924 года, Булгаков указывал: «Год писал роман «Белая гвардия». Роман этот я люблю больше всех других моих вещей». В 1923 году в журнале «Россия» появляется известие о том, что «Михаил Булгаков заканчивает роман «Белая гвардия», охватывающий эпоху борьбы с белыми на юге (1919-1920 гг.)». Осенью и зимой 1924 года роман «Белая гвардия» был закончен, а в 1925 году в журнале «Россия» (№ 4 и 5) была опубликована первая половина романа (первые тринадцать глав), но целиком он напечатан не был, так как с пятого номера журнал прекратил своё существование. Впервые целиком в СССР роман был издан только в 1966 году. Таким образом, первый роман Булгакова шёл к российскому читателю больше сорока лет [9, 118]. Фактический материал для романа был выбран отнюдь не случайно. Дело в том, что Булгаков оказался свидетелем и даже невольным участником описываемых событий. Вернувшись в Киев в 1918 году, он непосредственно мог наблюдать почти калейдоскопическую смену властей в столице Украины. В 1923 году Булгаков вспоминал в очерке «Киев-город»: «Когда небесный гром (ведь и небесному терпению есть предел) убьёт всех до единого современных писателей и явится лет через 50 новый настоящий Лев Толстой, будет создана изумительная книга о великих боях в Киеве. Пока что можно сказать одно: по счёту киевлян, у них было 18 переворотов. Некоторые из теплушечных мемуаристов насчитали их 12; я точно могу сообщить, что их было 14, причём 10 из них я лично пережил».
Сестра Булгакова, Надежда Афанасьевна Земская, составила очень любопытный документ, озаглавленный ею «Хронология смены власти в Киеве в период 1917-1920 гг. Материалы для комментария к семейной переписке и к роману “Белая гвардия”». Согласно этому документу за это время власть менялась в Киеве, по крайней мере, пятнадцать раз. Так что справедливы слова драматурга и мемуариста, друга Булгакова С.А.Ермолинского: «В этом романе запечатлелись ещё не остывшие, жгучие воспоминания о Киеве времён Гражданской войны. То были куски личной жизни, втянувшей его в бурный поток событий и превратившей его, врача, в литератора…» [9, 140-145].
Основной темой романа стала историческая катастрофа, причём Булгаков в соответствии с избранным жанром соединяет личное начало с началом социально-историческим, пытаясь поставить индивидуальную, частную судьбу в закономерную связь с судьбой целого, страны. Пушкинский принцип изображения исторических событий через судьбы отдельных людей предстаёт в романе Булгакова как традиционный принцип русской классической литературы и знаменует представления автора о культурной традиции как незыблемой основе жизни.
Не случайно повествование начинается с рассказа о смерти матери, ставшей катастрофой семейной. Примечательно, что ещё один знаменитый русский роман XX века о судьбе человека, попавшего в водоворот исторических событий первой четверти века, роман Пастернака «Доктор Живаго», также начинается с описания похорон матери героя, и в повествование органически входит тема разрушения семьи. Но любопытно, что тема смерти в романе Пастернака в соответствии с литературной традицией и традиционной образностью приурочена к осени, тогда как у Булгакова смерть матери происходит весной, в мае: «Когда отпевали мать, был май, вишнёвые деревья и акации наглухо залепили стрельчатые окна». Общеизвестна автобиографическая основа «Белой гвардии», тем существеннее для понимания замысла Булгакова оказывается временной сдвиг романных событий по сравнению с событиями житейскими: мать писателя, Варвара Михайловна Булгакова, скончалась в 1922 году [8, 69-73].
Смерть матери рождает душевную растерянность героев, вызывая неизбежный в этой ситуации вопрос - «как жить?», как будто входящий в число таких вопросов, как «что делать?», «кто виноват?», то есть так называемых сакраментальных вопросов русской интеллигенции, запечатлённых в классических произведениях русской литературы. Но знаменательно, что теперь сакраментальный вопрос поставлен не в практическом, а в онтологическом аспекте, в самой категорической форме, которая знаменует утрату основополагающих представлений о смысле и цели жизни.
В то же время вместе с темой смерти в роман входит и ещё одна традиционная тема русской литературы - завет, наставление родителей (как правило, в литературе XIX века она подаётся как наставление отца: достаточно вспомнить «Мёртвые души» и особенно «Капитанскую дочку», которая будет фигурировать в тексте булгаковского романа как опознавательный знак культурной традиции): «...Мать,… уже задыхаясь и слабея, цепляясь за руку Елены плачущей, молвила: Дружно… живите».
Такое начало романа приобретает символический характер прощания с гармонией и покоем старого мира. Ощущение осиротелости и беспомощности героев, как будто потерявших кровную связь с прошлым, усиливает их беззащитность перед наступающей с севера вьюгой. Время действия романа охватывает промежуток безвластия. Исторической основой повествования становится калейдоскопическая смена властей в Киеве: 26 января 1918 года, незадолго до возвращения Булгакова домой, власть в Киеве уже вторично захватили большевики; 1 марта 1918 года в Киев вошли немецкие войска и с ними Центральная Рада; 29 апреля 1918 года немцы вынудили Центральную Раду провозгласить верховным правителем Украины гетмана Скоропадского (событие, присутствующее в романе Булгакова); декабрь 1918 года - уход немцев, захвативших с собой гетмана, из Киева, и захват города Петлюрой, который провозгласил Независимую Украинскую Республику с Директорией во главе; 6 февраля 1919 года части Красной Армии выбили Петлюру из Киева. Кануном этого события и оканчивается роман [9, 16-23].
Вообще культурно-историческая ситуация в Киеве в 1918-1919 годах была совершенно особой: сюда устремилась после большевистского переворота интеллигенция из обеих столиц в надежде на скорое восстановление прежних порядков. Это превратило на некоторое время Киев в своеобразный общероссийский культурный центр, где выходили многочисленные газеты, создавались театры, художественные и литературные объединения и прочее. Эти обстоятельства эмоционально и выразительно запечатлены в романе.
Возникает вполне классическая, пушкинская тема «пира во время чумы». И это ощущение усиливается благодаря тому, что картина лихорадочной жизни по принципу художественного контраста сменяется описанием безмятежного, почти идиллического существования Города до революции, причём в этом описании преобладают мотивы света, покоя, уюта. Благодаря этому контрасту острее ощущается тема гибели традиционной культуры, возникающая в сне Алексея Турбина, с являющимся ему кошмаром «в брюках в крупную клетку», который представляет собой реминисценцию из романа Достоевского «Бесы». Слова «кошмара» повторяют слова героя этого романа, писателя Кармазинова, и свидетельствуют об утрате обществом нравственных ориентиров в новой исторической ситуации. Кошмар сменяется явлением герою во сне картины Города, который только здесь, в этом сне, и предстаёт в своём идиллическом виде [8, 20-22].
Эта же тема пира во время чумы, но уже как будто на житейски-бытовом уровне возникнет и в сцене ужина в доме Турбиных после отъезда Тальберга. В этом эпизоде автор соберёт практически всех основных персонажей романа, что подчёркивает не частный, семейный смысл сцены, а её общезначимый характер. Знаменательно, что во время застольных бесед возникнет и разговор об императоре Николае и его гибели. На первый взгляд всё житейски обыденно и достоверно и этой обыденностью исчерпывается, но на самом деле разговор этот тоже носит знаковый характер, так как сама тема беседы связана с фигурой, которая олицетворяет разрушенный уклад жизни.
Образ исторической катастрофы входит в роман буквально с первых же фраз, с предпосланных ему эпиграфов, задающих масштаб и координаты содержания, действия. Этими координатами станет судьба семьи, что, с одной стороны, являлось темой традиционного семейного романа, но судьба эта будет не просто показана на фоне исторической катастрофы, но и сама станет формой проявления этой катастрофы. С другой стороны, историческим событиям в романе будет придан характер мистериальный, то есть за конкретно-историческим планом будет просвечивать план вечности. Такой принцип изображения событий и составит жанровую особенность этого произведения Булгакова, превращая традиционный роман в роман-мистерию, или, как напишет М.Петровский: «Жанр Михаила Булгакова - не историческая трагедия, а мировая мистерия. Он помещает действие своего романа в Вечный Город, ибо всё происходящее в Вечном Городе, естественно, причастно вечности, то есть мистериально» [3, 11-17].
Именно поэтому гибель Города во время Гражданской войны Булгаковым будет изображена не просто как крушение социально-политической системы, но как гибель целой цивилизации. Символической деталью станет в финале романа единственная, чудом уцелевшая надпись на печке: «…Лен… я взял билет на Аид…». Уцелевший фрагмент названия оперы «Аида» здесь предстанет как название царства мёртвых. Этот мистериальный характер изображённых событий будет задан эпиграфом: «И судимы были мёртвые по написанному в книгах сообразно с делами своими…», представляющим цитату из главы двадцатой «Откровения Иоанна Богослова». Эпиграф же из «Капитанской дочки» вводит в роман образ метели, являющийся в русской литературе традиционной метафорой судьбы, причём судьбы не, только индивидуальной, но и метафорой исторической судьбы страны. Образ этот восходит к стихотворению Пушкина «Бесы», развит в повести «Метель» и в «Капитанской дочке», а применительно к событиям революции и Гражданской войны впервые использован в поэме Блока «Двенадцать». Использует его и Пастернак в романе «Доктор Живаго». В «Белой гвардии» образ метели также приобретает метафорические черты: «Давно уже начало мести с севера, и метёт, и метёт, и не перестаёт, и чем дальше, тем хуже». Понятно, что здесь это словечко “давно” характеризует не физическое время, а историческое.
Эпиграф к роману, взят из «Капитанской дочки» А.С.Пушкина, - «Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло. – Ну, барин, - закричал ямщик, - беда: буран!» [10, 179]. Эпиграф неразрывно связан с содержанием произведения Булгакова. Он:
1) несет значение стихии, разрушающей все на своем пути, поглощающий все вокруг. Эта стихия перекликается с образом революции, которой посвящена «Белая гвардия» Булгакова;
2) ветер, метель, буран отражают настроения бедных слоев населения Украины, их жажду бунта, протеста против власти имущих, их негодования, желание свергнуть ненавистную власть и установить свою, что и происходит в романе Булгакова;
3) снег несет в себе значение обновления, начало истории с новой страницы;
4) слово беда отражает внезапность, неожиданность свалившейся стихии, то есть революции. Это слово раскрывает внутренний мир тех, кто был противником революции;
5) для них это беда и катастрофа, так как рушился их прежний, привычный для них мир;
6) темное небо выражает мрак, окутавший будущее людей в силу неопределенности и неизвестности дальнейшего развития событий в судьбе людей и последствии революции;
7) все исчезло – выражает полное крушение прежних духовных и нравственных ценностей, устоев и традиций. Старый мир как бы исчез за завесой бурана и на его месте возник новый.
Этим же эпиграфом писатель указал и на свою связь с классической традицией, и, прежде всего с историзмом Пушкина. Пушкинские принципы историзма проявились в романе, прежде всего в точной характеристике политических сил, борьба между которыми развертывается на страницах романа. Первая из них вынесена в заглавии романа, и оно приобретает обобщающее значение. «Белая гвардия» - это не только «господа офицеры», а весь рушившийся мир, все принадлежавшие к нему люди, бежавшие в Город от большевиков, другой силы, неведомой и пугающей.
Начало романа очень символично. Точно указана дата – 1918 год, который был «велик и страшен». Именно в этом году «особенно высоко в небе стояли две звезды: пастушеская вечерняя Венера и красный дрожащий Марс». Это противопоставление образа мирного труда (отсюда эпитет «пастушеская»), символом которого служит Венера, и другого образа – планеты, носящей имя бога войны.
Пламя великих событий гражданской войны равно освещает и оценивает жизнь прежнюю, ее людей и новую революционную действительность, ее деятелей. Милая, тихая, интеллигентная семья Турбиных вдруг становится причастная к этим событиям, делается свидетельницей и участницей дел страшных и удивительных.....