Теоретические предпосылки экономического поведения

Содержание

ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1. КЛАССИЧЕСКИЙ ЭТАП
ГЛАВА 2. НЕОКЛАССИЧЕСКИЙ ЭТАП
ГЛАВА 3. ЭТАП КРИЗИСА И ЭСПАНСИИ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОКСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Судьба социологии в нашей стране во многом схожа с судьбой
«экономикс». Обе дисциплины в течение длительного времени
считались «буржуазными», оставались на периферии исследовательского пространства или частично маскировались под «составные части марксизма». Роднит их и нынешний взлет популярности. Трудно предсказать, как пойдет дальше процесс самоутверждения экономической теории и социологии (всякая популярность не вечна), но сегодня обе дисциплины переместились в центр внимания, и возникла необходимость определения их методологических границ.
В работе мы собираемся проследить, как формировались и видоизменялись представления об экономическом и социальном действии; назвать имена экономистов и социологов, внесших существенный вклад в эволюцию этих представлений. Ввиду ограниченности объема данной книги мы не сможем изложить содержание теорий и ограничимся анализом методологических подходов к поведению человека в экономике. В нашем распоряжении уже имеются примеры удачного описания эволюции представлений о человеке в экономической теории. Хотелось бы, однако, показать человека более полно, разносторонне, каким он видится с двух сторон — авторами экономических и социологических учений.
В качестве гипотезы можно предположить, что каждая исследовательская дисциплина имеет внутренний цикл своего развития, который условно можно разбить на шесть этапов.
1. Доклассический этап, когда происходит основание дисциплины, определяются ее исходные понятия и вводятся ключевые термины.
2. Классический этап, когда складывается общий дисциплинарный подход, разрабатываются первые системы понятий.
3. Неоклассический этап, или этап профессионализации, в ходе которого четко формулируются системы предпосылок, складывающих «методологическое ядро», идет детальная разработка категориального аппарата, создаются рабочие модели и инструментарий. Одновременно наблюдается интеграция дисциплины и ее обособление от других областей знания.
4. Этап профессиональной зрелости, когда происходит относительно обособленное развитие дисциплины, ее достраивание и заполнение «белых пятен». В этот же период складываются ее основные исследовательские направления, выясняющие между собой методологические отношения.
5. Этап кризиса и экспансии, когда осуществляются корректировка предпосылок и переопределение собственных границ, делаются попытки вторжения в смежные области и активного использования междисциплинарных подходов.
6. Этап фрагментации и переоформления, когда возникает несколько относительно самостоятельных отраслей знания, которые сплошь и рядом перемешиваются со смежными дисциплинами.
Переход от одного этапа в развитии научной дисциплины к другому нередко может сопровождаться временными кризисами, связанными с частичной трансформацией ее теоретического «ядра». Они затрагивают в первую очередь господствующую школу, но выглядят как кризис дисциплины в целом. В качестве примеров можно привести кризис рикардианства в середине XIX в. и маржинализма в первой трети XX в., структурного фуикционализма Т. Парсонса в социологии в 60-х годах и кейнсианства десятилетие спустя.
ГЛАВА 1. КЛАССИЧЕСКИЙ ЭТАП
Существует множество подходов к определению набора предпосылок, из которых исходит экономическая теория в моделировании хозяйственного поведения. Нам представляется, что таких исходных предпосылок четыре.
• Человек независим. Это атомизированный индивид, принимающий самостоятельные решения, исходя из своих личных предпочтений.
• Человек эгоистичен. Он в первую очередь заботится о своем интересе и стремится к максимизации собственной выгоды.
• Человек рационален. Он последовательно стремится к поставленной цели и рассчитывает сравнительные издержки того или иного выбора средств ее достижения.
• Человек информирован. Он не только хорошо знает собственные потребности, но и обладает достаточной информацией о средствах их удовлетворения.
Перед нами возникает облик «компетентного эгоиста», который рационально и независимо от других преследует собственную выгоду и служит образцом «нормального среднего» человека. Для подобных субъектов всякого рода политические, социальные и культурные факторы являются не более чем внешними рамками или фиксированными границами, которые держат их в некой узде, не позволяя одним эгоистам реализовывать свою выгоду за счет других слишком откровенными и грубыми способами. Указанный «нормальный средний» человек и положен в основу общей модели, называемой homo economicus («экономический человек»). На ней, с определенными отклонениями, построены практически все основные экономические теории. Хотя, разумеется, модель экономического человека не оставалась неизменной и претерпела весьма сложную эволюцию.
Классический этап3. Фигура «экономического человека», этого «компетентного эгоиста», ведомого «невидимой рукой» к личному и общественному благу, впервые встает в полный рост в трудах классиков английской и французской политической экономии в конце XVIII столетия. В силу краткости изложения мы не рассматриваем доклассический этап в политической экономии (начало XVII — конец XVIII вв.), когда было введено ее наименование (А. Монкретьен, 1575-1621) и заложены первые камни будущего экономического здания (У. Петти, 1623-1687; П. Буагильбер, 1646-1714; и физиократы во главе с Ф. Кенэ, 1694-1774).
Родоначальником положенных в ее основу идей заслуженно считается «великий шотландец» А. Смит (1723— 1790). Человек в его труде «Богатство народов» — это автономный индивид, движимый двумя природными мотивами, — своекорыстным интересом и склонностью к обмену4.
Приведем одно из самых известных высказываний А. Смита: «Человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, и тщетно будет он ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них... He от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах» .
Важную роль во взращивании homo economicus сыграл радикальный утилитаризм Дж. Бентама (1148—1832) — последовательного и убедительного проповедника гедонистических принципов. В его «моральной арифметике» основу всех действий человека образует принцип пользы, означающий достижение наибольшего удовольствия и стремление всячески избегать страдания.
Природа подчинила человека власти удовольствия и страдания. Им мы обязаны всеми нашими идеями, ими обусловлены все наши суждения, все наши
решения в жизни ... Принцип пользы подчиняет все этим двум двигателям». И далее: «Для сторонника принципа пользы добродетель является благом только в виду удовольствий, которые из нее проистекают; порок есть зло только вследствие страданий, которые сопровождают его. Нравственное благо есть благо только вследствие своей способности производить физические блага; нравственное зло только по своей способности производить зло физическое». Вдохновленная идеями А. Смита, классическая политическая экономия приступает к последовательной рационализации понимания хозяйственной жизни. Эта рационализация связана с упрощением рассматриваемых связей, уменьшением количества вовлекаемых переменных. Признавая в принципе (как само собой разумеющиеся) различия между классами и странами, политико-экономы пытаются снять эти различия в своде общеэкономических принципов, которым придается характер объективных законов. Именно выведение общих принципов, а не описание всего богатства хозяйственной жизни ставит своей задачей Ж.Б. Сэй (1767— 1832), обеспечивший победу смитовского учения во Франции.
У английского пастора Т. Мальтуса (1766-1834) эти общие принципы приобретают статус естественного закона — печально известного закона о народонаселении, провозглашение которого повлияло на столь многие выдающиеся умы. A c появлением создателя техники экономического анализа Д. Рикардо (1772—1823) установление объективных экономических законов превращается в основной принцип исследования (у А. Смита, заметим, таких законов еще не было). Правда, важные отступления допускаются уже на этом этапе. Так, более эклектичный «последний классик» Дж. С. Милль (1806—1873) разводит законы производства и законы распределения, уподобляя первые законам природы и представляя вторые как продукт общественного устройства. Но человек все более превращается в свод абстрактных принципов, из которых затем непосредственно выводятся все общественно-экономические отношения.
Вот как писал об этом восторженный поклонник экономического либерализма Ф. Бастиа (1801—1850): «Экономические законы действуют по одному и тому же принципу, идет ли дело о многочисленном сообществе людей, о двух отдельных лицах или даже об одном человеке, обреченном судьбою жить в одиночестве».
Человек в учении К. Маркса (1818-1883) тоже вполне соответствует канонам «экономического человека». К. Маркс в значительной степени заимствует и экономический детерминизм Д. Рикардо, и раскритикованные им утилитаристские принципы Дж. Бентама. Выступает ли у К. Маркса человек непосредственно в качестве субъекта хозяйственных действий? Нет, индивиду приходится отойти на задний план, а производственные отношения становятся все более бессубъектными, обезличенными. По собственному признанию К. Маркса, фигуры экономических субъектов для него «являются олицетворением экономических категорий, носителями определенных классовых отношений и интересов» (к учению К. Маркса мы далее будем обращаться неоднократно).
Следует подчеркнуть, однако, что практически все основные работы классиков политической экономии насыщены элементами моральной философии. Реализация утилитаристского принципа связывается ими не с освобождением животных начал человека, напротив, она рассчитывает на довольно развитого в умственном и нравственном отношениях индивида, предполагает поддержание благородства характеров. Иными словами, «обыкновенный средний» обыватель еще должен был дорасти до настоящего «экономического человека».
ГЛАВА 2. НЕОКЛАССИЧЕСКИЙ ЭТАП И ЭТАП ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЗРЕЛОСТИ
Если в работах классиков политической экономии наблюдается сложное переплетение экономических и неэкономических, научных и этических подходов, то «маржиналистская революция» 1870—1880 гг. наполнена пафосом методологического очищения экономической теории от «посторонних» примесей в вводе политических и моральных принципов. Модель «экономического человека» в собственном смысле слова появилась именно здесь. При этом маржиналисты смещают фокус в плоскость потребительского выбора, и человек у них предстает как максимизатор полезности. В основе его поведения лежит уже не столько эгоизм, сколько в возрастающей степени экономическая рациональность. Индивид не только исчисляет свою выгоду, но и оптимизирует свои действия, — кстати, дело совсем не простое. «Нормальный» человек уподобляется профессору экономики. Зато его нравственные качества похоже, перестают интересовать исследователей этого направления. Существенно и то, что полезность представляется маржиналистами как функция. Это предполагает введение дополнительных экономических предпосылок относительно характера индивидуальных предпочтений: предусматриваются их устойчивость, транзитивность, монотонность насыщения. В результате открывается путь к использованию математического аппарата.
В рамках маржинализма несколько особняком от математического направления [У. Джевонс (1835-1882); Л. Вальрас (1834-1910); В. Парето (1848—1923)], разрабатывающего концепцию общего экономического равновесия, стоит субъективистское направление во главе с лидером австрийской школы К. Менгером (1840— 1921) и его последователями Е. Бем Баверком (1851-1914) и Ф. Везером (1851 — 1926). Менгеровским человеком движет одна «руководящая идея» — стремление как можно полнее удовлетворить свои потребности. Оно заложено в человеке самой.....