Фразеологизмы коранического происхождения

Содержание
ВВЕДЕНИЕ 3

1 ИСЛАМ В ИРАНЕ: ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ПЕРСИДСКОГО ЯЗЫКА В УСЛОВИЯХ РЕЛИГИОЗНОЙ КУЛЬТУРЫ ИСЛАМА 7

1.1 Общее состояние персидского языка на настоящий момент и место заимствований в нём 7
1.2 Насаждение ислама и арабизация персов 10
1.3 Арабско-персидское двуязычие 13
1.4 История сотворения Корана 17
1.5 Формирование и изменение персидской литературы под влиянием
Ислама 25

2 СТРУКТУРНАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ СОВРЕМЕННОГО  ПЕРСИДСКОГО  ЯЗЫКА И ОСОБЕННОСТИ КОРАНИЧЕСКИХ ЗАИМСТВОВАНИЙ В ПЕРСИДСКОМ ЯЗЫКЕ 28

2.1 Состояние и проблемы изучения фразеологии иранских языков 28
2.2 Фразеологизмы персидского языка и их структурная классификация 32
2.3 Коранические фразеологизмы в персидском языке 45

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 50
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 51
ПРИЛОЖЕНИ
1 ИСЛАМ В ИРАНЕ: ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ПЕРСИДСКОГО ЯЗЫКА В УСЛОВИЯХ РЕЛИГИОЗНОЙ КУЛЬТУРЫ ИСЛАМА

1.1 Общее состояние персидского языка на настоящий момент и место заимствований в нем
По мнению Куранбекова А., в современную эпоху терминология языков мира, за исключением, может быть, английского, унифицируется, особенно в области информатики и телекоммуникации [1]. В этой связи возникает проблема «быть или не быть» национальным терминологическим системам, будь то научно-техническая терминология, терминология СМИ или общественно - политическая терминология. Эта проблема особенно остро ощущается в странах «третьего мира» - так называемых развивающихся странах.
Что же сделать, чтобы избежать участи языка, который не способен обеспечить потребности его носителей? Что касается научно-информационных и общественно-политических терминологий, они вынуждены прибегнуть в лучшем случае к интернациональным терминам, а в худшем – к языкам более крупных соседних наций или к традиционным языкам. Что нужно делать государствам, чтобы избежать гибельного влияния господствующих в мире языков, и чтобы национальный язык стал средством общения во всех сферах научной и общественно-политической жизни? В условиях экономической глобализации и технических возможностей средств информации возможно ли сохранение языковой самобытности отдельных наций? Нужно ли стремиться сохранить языковую независимость или же необходимо признать существующую реальность процесса глобализации, слияния научно-технической, общественно-политической терминологии во всех языках.
В мире существуют английский и три-четыре других языка, которые являются своего рода lingua franca – языками межнационального и научно- информационного общения. Национальные языки даже развитых стран Европы и Азии, такие как французский, немецкий или же японский, китайский, когда дело касается выступлений на научных или же общественно-политических форумах на международном уровне не могут конкурировать с английским языком.
С такими же проблемами сталкивается и современный персидский язык, который в прошлом был одним из ведущих языков региона, особенно в области поэзии и истории. В настоящее время в Иране предпринимаются определённые меры для повышения статуса персидского языка, для достижения уровня одного из международных языков мира.
В стране уже в течение 70 лет ведутся работы по изучению и восстановлению словарей и лингвистических источников с древнейшего периода по сегодняшний день, язык очищается от арабских и западноевропейских заимствований.
С 1933 г. в стране работает с некоторыми перерывами Академия персидского языка и литературы. Последний период деятельности Академии начался в 1991 г. В 1997 г. Академия разработала и утвердила «Принципы и правила отбора слов», в которых изложены принципы отбора слов в персидском языке для замены иноязычных заимствований.
Выбираемое слово, по возможности, должно быть из современного нормативного персидского языка; соответствовать фонетическим правилам современного языка.
Предпочтение отдаётся исконным персидским корням и основам, из которых можно образовывать имена и глаголы; используются арабские термины и производные слова из арабских компонентов, широко употребляемые в персидском языке, а также некоторые диалектизмы. Значения выбранных слов должны быть однозначными. Замена интернациональных слов и терминов не обязательна; в случае невозможности выбора общепринятых слов и терминов, принимается вариант, введённый Академией.
Эта работа Академии наук оценивается в иранистике как пуристическая, националистическая по сути, чуждая лингвистическим принципам обогащения языка. Однако «Правила» не предусматривают исключения глубоко укоренившихся в языке слов и терминов интернационального характера, проникших в персидский язык из арабского и европейских языков, и предусматривают использование арабских корней и аффиксов при замене или введении новых терминов. «Правила» проникнуты не пуризмом, а вызваны непомерным увеличением в персидском языке иноязычных заимствований, необходимостью бережного отношения к языку и определённого контроля за дальнейшим его развитием при активном использовании потенциала национального языка.
Для проверки правильности этого направления деятельности Академии и степени её влияния на формирование лексики современного персидского языка нами рассмотрена лексика одной статьи в приложении к газете «Эттелаат» от 13 августа 2000 г. В статье объёмом 2700 слов выявлены 17 европейских заимствований и 215 арабских слов и оборотов. Большинство европейских заимствований являются интернациональными терминами, которые вошли во многие языки мира, например: sindikä «синдикат», polis «полиция», rezim «режим», käbine «кабинет», bank «банк», melyun «миллион», dollar «доллар», orupä «Европа», estratezik «стратегический», demokrāsi «демократия» и др. Что же касается арабских заимствований, то большинство из них являются словами и оборотами, глубоко укоренившимися в персидском языке.
Однако среди арабских заимствований имеются слова и термины, которые могли бы быть безболезненно заменены персидскими эквивалентами. Например: mozhek - (xandeāvar) «смешной»; taššakkol-e siyāsi (sāxtār-e siyāsi) «политическая структура», vukalā - nemāyandegān «представители, депутаты», mo'arefi kardan - šenāsāyi dādan «познакомить, представить (человека)» и т. д. В 1997 г. Академия выпустила первый сборник «Слова, утверждённые Академией персидского языка и литературы».
В предисловии к изданию говорится, что в первую очередь было выявлено количество иноязычных заимствований и частота их употребления в основных печатных изданиях, кроме университетских публикаций. Было проанализировано 112 изданий июня - июля 1993 г. В результате выяснилось, что в них использованы 5481 заимствование из европейских языков. 13 имело 1000 и более употреблений; 19 - от 500 до 1000 употреблений; 59 слов - от 200 до 500 употреблений и 88 слов от 100 до 200 употреблений. Количество слов, имеющих более 100 употреблений, - 179, что составляет 68,2 % всех словоупотреблений в печати этого периода.
Были проанализированы также тексты нормативных документов и решений, принятых парламентом страны, из которых было выбрано 210 слов. При отборе персидских слов для замены иноязычных учёные иногда вводили забытые слова, или же предлагали свои варианты. Списки публиковались в средствах массовой информации и в «Бюллетене». В течение 6 месяцев изучалось мнение общественности. После этого списки слов утверждались Академией и представлялись президенту страны. Списки охватывают 17 областей науки и техники, в них преобладают научно-технические термины английского, французского или немецкого происхождения.
Термины интернациональны и идентичны практически во всех языках мира. В связи с этим возникает принципиальный вопрос, нужно ли такие интернациональные термины заменять национальными? Зачем такие слова, как akademi, anstitu, test, operator, e-mail, bulleten, faks, katalog и др. заменять национальными, при том, что они бытуют практически во всех языках, и никто не думает о замене этих терминов национальными. Однако в других языках они заменены. Например, в арабском языке: majmä ul-ilm «академия», mähad «институт», ixtibär «тест», ämil «оператор», al-barid «e-mail», nashra «бюллетень», fihrist «каталог».
Таким образом, в мире есть два подхода к решению вопроса о заимствованиях. Одно направление – введение интернациональных терминов в национальные языки без изменения. Второе – полная замена их национальными терминами. И в том и в другом есть свои опасности. Судя по результатам деятельности Академии персидского языка и литературы Ирана, замена иноязычных заимствований своими терминами, образованными тем или иным способом на основе корней и аффиксов древнеперсидского, среднеперсидского или современного персидского языка пока не даёт должного эффекта.
Иранская пресса, современные иранские СМИ, особенно по части научно- технической терминологии, изобилуют иностранными заимствованиями. Национальные термины могут использоваться в научных текстах, но при широком употреблении предпочтение отдаётся заимствованиям. Такое положение вещей наводит на мысль, что в современных условиях, может быть для тех языков, которые не в состоянии обеспечить развитие научно-информативной мысли, отражающей последние научные достижения, рациональнее использовать один общий язык – язык межнационального общения. Его необходимо ввести как обязательный предмет высшего и школьного образования, чтобы национальные кадры могли свободно общаться во всех сферах общественной, политической и экономической жизни. В современном мире так и происходит, но не воспринимается как реальность.
В этом вопросе мы рассмотрели общее состояние персидского языка на настоящий момент сквозь призму языковой картины мира, но в дальнейших частях дипломной работы будем акцентировать внимание на заимствованиях из арабского языка в персидском, в частности на коранических заимствованиях.

1.2 Насаждение ислама и арабизация персов
Для того, чтобы представить объективную картину ислама в современном Иране, его непосредственное отношение к политике и политической культуре, предлагаем обратиться к труду Муртазы Мутаххари, принадлежавшего к плеяде блестящих интеллектуалов Ирана, до Исламской революции участвовавших в полемике с идеологами шахского режима и защищавших Ислам от их нападок. Он прославился как выдающийся ученый в области исламской философии, мистицизма и права.
До недавнего времени его труды совершенно не были известны нашему читателю. Лишь в 2008 году в издательстве «Петербургское востоковедение» вышел в свет перевод его книги «Ислам и Иран: история взаимоотношений» [2]. Данная тема рассматривается со всех сторон: что представлял собой доисламский Иран, как Ислам пришел в Иран, какое влияние на находящуюся в процессе становления исламскую цивилизацию оказала иранская культура, и какую роль сыграли иранцы в истории исламского мира.
Главный акцент при этом делается на полемику со сторонниками шаха, которые утверждали, что неграмотные арабские варвары вторглись в Иран и разрушили блистательную иранскую культуру, что они силой заставили персов отказаться от их национальной религии – зороастризма и насадили Ислам.
Мутаххари цитирует одного из приверженцев данных взглядов: «Известно, что арабское нашествие обошлось Ирану очень дорого, при столкновении двух культур – иранской и кочевников – народу был нанесен огромный ущерб, и политическое поражение завершилось духовным разгромом». По мнению другого сторонника шахского курса, вследствие распространения Ислама «взамен нашей воинственности, отваги и храбрости пришли слабость, немощь и нерешительность. И эти изменения стали причиной многих наших бедствий».
Подобными утверждениями «новые зороастрийцы» весьма напоминают наших отечественных неоязычников, по мнению которых коварные византийцы посредством князя Владимира уничтожили великую славянскую культуру и силой насадили христианство, ослабившее славянский дух. Будучи одновременно ярыми исламофобами и имея склонность ко всему реликтовому и экзотическому, эти же люди в отношении Ирана с сожалением пишут об упадке зороастризма. Так, А. М. Иванов называет зороастризм «обокраденной религией»[3].
Но если наши неоязычники находятся на периферии общественной жизни и о них мало кто знает, то в Иране до 1979 года споры подобного рода находились в самом центре общественного внимания. При этом целью сторонников шаха было вовсе не возрождение зороастризма со всей его культовой практикой и жизненным укладом, но именно подрыв позиций Ислама, препятствовавшего, по их мнению, модернизации страны.
Выступая во всеоружии научного знания, Мутаххари опровергает теории поклонников доисламского Ирана. Он наглядно показывает, что уже до арабского вторжения зороастризм терял свои позиции, а связанная с ним социальная структура исключала социальную мобильность и этим тормозила развитие страны. В период правления Хосрова Парвиза (591-628) большое распространение в Иране получило христианство яковитского и несторианского толка, и многие из приближённых царя, будучи представителями знатных иранских семей, стали христианами. Таким образом, если бы не Ислам, то христианство в конечном итоге вытеснило бы зороастризм.
Зороастрийская среда не дала ни одного философа или учёного. До прихода Ислама все иранские ученые были христианами, иудеями или сабиями. Точно также, кстати, невозможно назвать ни одного философа или ученого, жившего в языческой Руси.
Мутаххари пишет о том, что многое в культовой практике и образе жизни древних зороастрийцев отпугнуло бы их современных поклонников, слывших прозападными рафинированными интеллигентами. Действительно, многочисленные суеверия, связанные с поклонением огню, такие обряды, как умывание коровьей мочой или запрет мыться теплой водой, распространенность браков между близкими родственниками (между отцом и дочерью, братом и сестрой) вряд ли бы вызвали у них восторг. На этом фоне и ненавистный им Ислам показался им приемлемой и рациональной религией.
Но при этом Мутаххари не испытывает враждебности к зороастризму. Он согласен с традиционной мусульманской точкой зрения, согласно которой зороастризм был первоначально монотеистической религией и лишь потом склонился к дуализму, и пишет, что «Заратуштра для нас лицо весьма уважаемое». Такую позицию он подкрепляет ссылкой на мнение Ж. Дюмезиля, который полагал, что учение Заратуштры «под влиянием существовавших традиций, жизненных условий и желаний самих верующих претерпело определённые изменения. Единобожие в нем уступило место своеобразному язычеству, приближённые Богу ангелы стали считаться равными ему».
Из книги Мутаххари становится очевидной и несостоятельность тезиса о насаждении Ислама в Иране арабами силой. Он замечает, что большинство иранцев стали мусульманами уже тогда, когда на территории Ирана правили уже независимые от халифата династии: Тахириды, Буиды и др. При желании прежде обратившиеся в Ислам иранцы могли бы запросто вернуться к «вере предков», но случаев этого практически не было. При этом историки пишут об иранцах, которые еще в VIII, IX и даже X веках были зороастрийцами и пользовались при этом уважением среди мусульман.
Много зороастрийцев жило в провинциях Табаристан, Керман. При жизни знаменитого ученого Истархи (ум. 958) более половины жителей провинции Фарс все еще поклонялись огню. При этом и иранцы - мусульмане сохраняли верность многим культурным традициям доисламского периода, например, отмечали праздники Ноуруз и Мехрган. Все это опровергает измышления недоброжелателей Ислама, что он якобы был принесён на иранскую землю огнем и мечом арабскими завоевателями. Причина победы Ислама заключается в его духовной силе и привлекательности.
Попутно Мутаххари развенчивает мифы, до сих пор популярные в околонаучной среде, в том числе и среди неоязычников. Прежде всего, это миф о существовании неких «арийских» и «семитских» религий, о том, что выбор того или иного вероисповедания обусловлен расовым происхождением и климатом.
Подобные идеи ранее достаточно крепко держались в умах западноевропейских ученых. Мутаххари замечает, что «расы в чистом виде существовали лишь в далеком прошлом, но к настоящему моменту произошло столько смешений и миграций, что от прежних самостоятельных расовых объединений не осталось и следа. Многие из нынешних иранцев, у которых родной язык персидский и которые гордятся своим иранским происхождением, генетически являются арабами, тюрками или монголами».
То же, кстати, справедливо и в отношении отечественных расистов и неоязычников. Многие из тех, кто любит рассуждать о «чистоте русской крови» и о «славянских богах», возможно, имели своими предками угро-финнов, татар, грузин, а может даже и евреев, и поклоняться им надо не «славянским богам Сварогу и Яриле, а удмуртскому Инмару или тюркскому Тенгри».
Вместе с расизмом Мутаххари выступает и против национализма, указывая на то, что является чуждой, занесённой с Запада идеологией, направленной на разобщение мусульманских народов. В этом он следует за Рене Геноном, который писал, что западники «стремятся к формированию на Востоке различных наций», а всякий национализм глубоко чужд традиционным воззрениям [4].
Отсюда Мутаххари опровергает распространенное в околонаучных кругах представление, согласно которому шиизм является якобы «арийским вариантом» Ислама, противостоящим «семитскому суннизму». Подобные взгляды высказывал еще граф Гобино, который считал представления древних иранцев о сакральном и божественном характере власти сасанидских монархов главной основой шиитских убеждений об имамате и непогрешимости пречистых имамов.
На самом же деле первые шииты (за исключением Салмана Фариси) не были иранцами, и шииты среди иранцев долгое время вовсе не составляли большинства. Напротив, в первые века Ислама мусульманские учёные персидского происхождения из числа знатоков Корана, хадисов и фикха были в основном суннитами, а некоторые из них и вовсе враждебно относились к шиитам. До воцарения династии Сефевидов (XV в.) жители большинства областей Ирана были суннитами, и лишь после этого времени ситуация стала меняться в пользу шиитов. На это, кстати, указывает, и выдающийся востоковед И. П. Петрушевский [5]. Вдобавок, Мутаххари разоблачает историческую недостоверность преданий о сожжении книг арабами в Иране и Египте. В том, что сожжение Александрийской библиотеки арабами является легендой, согласен и отечественный арабист О. Г. Большаков [6]. На самом деле, великая библиотека тихо угасла в течение предшествовавших столетий.
К сожалению, в книге Мутаххари сообщаются и явно недостоверные факты, например, автор не раз утверждает, что на территории государства Сасанидов до арабского вторжения проживало 140 млн. человек, что даже трудно себе представить. На самом деле, число населения державы Сасанидов по современным подсчетам равнялось около 30 млн.[7]. Встречаются и вовсе забавные утверждения, вроде того, что исламское правление основано на принципе «демократии и народовластия», или что Ислам в Иране «упразднил безоговорочную полигамию в форме гаремов, разрешая ее в определённых и социально необходимых пределах с условием признания равноправия женщин и учётом возможности мужчин. Конечно, гаремы с множеством наложниц были как в доисламском Иране, так и в исламском. Все это «народовластие» и «равноправие женщин» объясняются зловещим влиянием духа современной автору эпохи.
Даже рассмотрев точку зрения Муртазы Муттахари относительно исторического прихода ислама в Иран и «подвешенного» на тот момент состояния в обществе зороастризма, трудно прийти к однозначному выводу и говорить лишь о влиянии одной цивилизации на другую, так как, в действительности, любое историческое событие имеет место лишь при соприкосновении и взаимовлиянии двух и более элементов, в данном случае – это две абсолютно разные культуры, которые в конце концов уживаются на протяжении длительного исторического отреза времени.
В любом случае, на настоящий момент подавляющее число верующих иранцев составляют мусульмане (шииты) и вряд ли они в состоянии представить свою жизнь без исламской религиозной культуры, являющуюся корпусом их духовных ценностей.....